И даже со вчерашнего вечера, когда нашу музыку не захотели жевать коровы (см.: «Журавли» для коров). (напомню, что мы в турпоходе. Нам по 15 лет. И нас на ночь приютила сельская школа.)

Да и ночью тоже не ладно.

***

Юра взял с собой из дома банку сгущёнки.

ФОТО: Сгущёнка

На всех банки не хватит. Поэтому Юра решил съесть сгущёнку со мной.

Вся наша тургруппа спит в спортзале. 

На матах.

Свет выключен.

Темно.

Тишина.

Накрылись одеялом. Достали из рюкзака сгущёнку……

А открывать то её нечем!

Вылезли из-под одеяла, в одних трусах вышли на улицу.

Прохладно.

Пахнет коровами и селом.

Над головой звёздная россыпь.

Темно.

Чем открывать будем?

Не знаем, что и делать.

Шепчемся. Решение приходит быстро и внезапно.

Юра со злости берёт ближайший булыжник и с размаху лупит в банку.

Несколько раз.

Банка безоговорочно соглашается с Юриным решением.

Она уже сама не своя. Скукожилась под умелыми Юриными руками с камнем.

Это уже не банка, а сплошная гематома. Исходящая сгущёнкой. С добрую половину сгущёнки выплеснулось на землю.

Какая досада!

Мы тут же на улице жадными языками слизываем с банки остатки и думаем о несправедливом банкином устройстве. А также о Юркиной непредусмотрительности.

Юра, Юра. Надеюсь, в следующий раз ты возьмёшь вместе с банкой открывалку.

***

***

Я ещё дремлю.

Кажись, понимаю, что утро.

Видать, уже немного проснулся.

Но полностью сон не отпускает.

Снится что-то тёплое, светлое и приятное.

Наверное, я улыбаюсь.

…

И внезапно – как плевок в лицо! Как вроде бы мне села на перекур медуза.

Прохладная склизкая влажная мерзость!

Да, да. Именно мерзость!

На лице.

Некоторое время лежу и пытаюсь понять, что произошло.

Открываю глаза.

Трогаю, вытираю лицо.

Смотрю на руку. Нюхаю.

Ну это ж надо. Всё лицо в зубной пасте.

ФОТО: Тюбик зубной пасты

И какая зараза это сделала!?

В спортзале тишина. Все, кажись, ещё спят. Но кто-то ведь это сделал!

Пытаюсь вычислить жертву.

Встаю.

Хожу между спящими (или притворяющимися?).

Этот спит. И этот. Эта спит. И эта.

А вот наша училка. Наш походный туристический командир.

Смутные догадки. Вглядываюсь пристальнее.

Нет. Училка не спит. Подхожу. Она открывает глаза и весело хихикает, чуть ли ни руки потирает.

А как же – затея удалась.

– Доброе утро, Саша. Что это у тебя с лицом?

Доброе, доброе. Спасибо, говорю, не пожалели на меня пол-тюбика.

– Да нет, это не я. Кто ж это тебя так разукрасил?

И продолжает надо мной подтрунивать.

Вот же, думаю, шпаклёвщица доморощенная.

Но училка – что ж ты ей сделаешь. Авторитет в законе. Даже ущипнуть рука не поднимается. Не то, что по огородам погонять.

А она знай, своё потешается: «Ну надо ж так. Бедненький. Ну ничего, оно подсохнет – само отпадёт». И так далее в том же духе.

Опущенный, плетусь умываться.

Мне несколько неловко. Не знаю, что и делать.

Но через день я таки отблагодарил её остатками в тюбике.

**

Как то все мы в то утро не выспались.

Поели. То, да сё.

Пошли на речку отдыхать.

Заросший растительностью пляж.

Кто спит, кто купается, кто рыбу ловит, валяем дурака.

Над пляжем обрыв нависает. Метров пять.

ФОТО: Обрыв

Юра, бескорыстная душа, прикорнул на краю обрыва. Лежит на правом боку. Ноги несколько поджал под себя. Ладонь подставил под щеку, локтем упёрся в землю. Расслабленный, спокойный, умиротворённый. Что-то, видать, приятное ему снится. Наверное, открывалку для сгущёнки нашёл; аккуратненько  открыл и наслаждается сладкой жизнью.

Тут же летают ласточки. Весь обрыв в их гнёздах.

Я лежу на пляже, греюсь на солнышке, наблюдаю за ласточками, за Юрой, любуюсь его безмятежным видом.

И вдруг….

Кусок земли вместе с Юрой откалывается от обрыва и летит вниз на пляж (метров пять!).

Юра продолжает беспечно дремать на отколовшемся куске. Подпирает ладонью щеку. Ничего в нём не изменилось. Вокруг летают ласточки.

Юра радуется своему сновидению.

Падение наверняка длится секунду – полторы. Или что-то около этого.

Я не успеваю испугаться. Хотя сколько мыслей проносится в тот момент в моей голове!

Отколовшийся от обрыва кусок земли с Юрой глухо падает на пляж. Кусок рассыпается.

Юра продолжает лежать почти в той же позе – ладонь под щекой, локтём упирается в землю.

Наконец он открывает глаза. В глазах всё та же спокойная мечтательность. Сразу не понимает, что произошло.

Мы все подбегаем к нему.

– Юра! С тобой всё нормально?! Ты не ушибся?!

– А почему я должен ушибиться?

Нет. Ему не доходит. Он ещё до конца не проснулся.

– Юра, ты стал птицей!

Наконец ему дошло.

Ржёт, как лошадь.

А у меня все ладони стали мокрыми.

Но мы тоже все ржём.

***

Вова в тот момент (когда Юра упал с обрыва) удил рыбу.

У него новенький спиннинг. Отец на день рождения подарил.

Спиннинг дорогой, навороченный. Вове завидуют.

ФОТО: Спиннинг

Вова впервые пробует спиннинг в деле. Взял его с собой в поход.

Видать, когда с Юрой это всё произошло, Вова и забыл спиннинг у реки.

Не до того нам всем было, чтобы заниматься спиннингами и прочими делами.

Все сбежались смотреть на Юру и обсуждать его удачное приземление.

Мы все взбудоражены этим событием.

Быстро собираемся и идём обедать.

Но во время обеда Вова таки спохватился: спиннинг забыл!

Побежали мы с ним забрать спиннинг. Излазили весь берег: нет спиннинга.

Спиннинг исчез!

…

Что тут началось!

…

Вова крыл приютившее нас село.

Вова проклинал поход и Юру с его удачным приземлением.

Вова проклинал всё на свете: его любимый спиннинг исчез.

– Спиннинг эти … колхозные украли! – (он о сельских пацанах), – Я видел, как они невдалеке сидели, тоже рыбу удили. А сейчас их уже нет. Сто процентов: мы ушли и они мой спиннинг стыбрили!

Вова рвал и метал. Он был вне себя. Он просто взбесился.

Мы сельскими улицами возвращались к своим. Вова не стесняясь орал направо и налево. Селяне молча смотрели из-за заборов. Иногда спрашивали:

– Что это с ним?

– Да спиннинг потерял на реке.

– Я им тут устрою весёлую жизнь! – Вова не унимался, – Они меня надолго запомнят. Я им тут такую Хатынь заделаю! Спалю нафиг!

Ну это уж Вова вообще загнул. Тормоза слетели полностью.

Мы подошли к школе. Вова всё так же разорялся. Потом к нам пристроился директор сельской школы.

Вова и ему что-то втирал о Хатыни.

Махал руками, топал ногами.

…

Так прошло с полчаса.

И вот…. видим мы: идёт толпа сельских пацанов. Руки колесом. Такие же ноги. Эдакие сельские супермены (осталось только трусы поверх штанов надеть). Видать, ещё с пелёнок привыкшие махать лопатами и кувалдами. Идут, как гориллы, переваливаясь с ноги на ногу (с лапы на лапу).

ФОТО:Гориллы

Все такие – здоровье аж выпирает.

Хух!

Оно и понятно.

Выросли на свеженьком сельском молочке, на свеженькой свининке.

Круглогодично питаются чистым загородным воздухом, который целомудренно обнимал нас разве что на каникулах.

…

Толпа недвусмысленно направлялась к нам.

Подошли. Остановились шагах в пяти.

Видим – большинство старше нас, на голову выше.

Чешут свои огромные кулаки. Взгляды из-подо лба враждебные. Хмурые.

Из толпы нормальным таким басом:

– Кому тут спиннинга надо?

…

…

…

Мы поняли, что попали.

…

Сейчас нам точно вломят.

…

Во всяком случае, другое в этой ситуации на ум не приходило.

Я глянул на Вову.

Вова мгновенно присмирел (да мы оба).

Взгляд его принял не то, чтобы испуганное, но какое-то удивлённое выражение.

Складывалось впечатление, что как вроде бы он уже примерял на себя роль пассива (не думаю, что я выглядел иначе).

– Мне… н-надо. Я… п-потерял… на берегу, – Вова говорил тихо, чуть робко. И своими удивлёнными светлыми глазами со смутной надеждой смотрел на пришедших.

Из толпы высунулась мощная волосатая рука с огромным кулаком. На кисти синела грубо набитая татуировка – солнце с расходящимися лучами; романтично пикирующая чайка и цинично синеющее слово «свобода» (см. фото). Кулак сжимал Вовин спиннинг.

ФОТО (у Того была примерно такая, только на кисти): Татуировка 

– Твой?

– Мой.

– Забирай. Мы нашли на берегу. Не знали, что это ваш. Видим – лежит. Никого рядом нет. Вот и взяли. И не крали вовсе. А вы сразу – крик на всё село. Хатынь. Спалю.

Вова несмело протянул руку, взял спиннинг.

– Спасибо.

– Не за что.

Толпа развернулась и спокойно ушла в том направлении, откуда пришла.

…

…

…

Вова не верил своим глазам.

Пронесло?

…

Он стоял полностью потрясённый.

…

Медленно приходил в себя (видать, я был в таком же настроении).

Нежно прижимал к груди свой родной спиннинг и думал о превратностях судьбы: пассивом стать обломилось.

А спустя некоторое время (вернулись с похода) уже всем рассказывал о своём геройстве: как поставил всё село, как вернули спиннинг (я ему во всём поддакивал – мы то!).

– Испугались меня. И правильно. А то я такО-о-е могу!

Да, мы можем.