ГЛУПАЯ ВОЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ
КУРСОВАЯ
Учился я в своё время в институте.
Раз по экономике курсовую нужно было писать. На реальных данных реального предприятия.
Ну и договорился с одним реальным.
Пришёл получить реальные.
Захожу в планово-экономический отдел.
Женское царство.
Человек шесть мадам.
Столы, заваленные бумагами. Планами наших несбывшихся и сбывшихся надежд.
Шкафы со стеклянными дверцами. Тоже все снизу доверху в папках с затёртыми полурваными переплётами.
Мадам оживились. Видать, от бумажной пыли у них астматически-грустный синдром был.
А тут свежее студенческое лицо мужеского пола. Лекарство от грусти.
То, да сё, документы.
Делаю выписки для курсовой. Неспешно лялякаем о жизни.
И тут одна особо живая мадам лет тридцати, фигура, что песочные часы, покрытая цветастым платьицем, ничего себе бюст, тонкая талия, перетянутая ремешочком, туфли на во-от таком каблуке, прям горит у неё всё внутри, мне:
– А вас преподаватели не мучают?
– ??? То есть?
– Вот мне бы студентиков в руки, вот я бы над ними поизгалялась, они бы у меня побегали, я бы им такого поназадавала, что и не расхлебались бы. Как же люблю помучить!
Ага, дорогая, жизнь в тебе кипит, ключём бъёт. До чего ж ты энергична, свежа, бодра и так естественно хороша.
АНФИСКА
Анфиса, дурацкое у тебя имя. Ну не дают сейчас таких имён.
Что тебе неймётся? Сидишь, как на еже. Говоришь без умолку.
– А я так хочу!!! Да-а!!! Слышь, комарик, одолжи двадцатку. До получки. Как получится.
На тебе. Пожалуйста.
Сидит, как клуша, думает, чтобы такого гаденького сделать. И сверлит глазами.
– Комарик, а давай я тебя прихлопну. Кстати, чаю бы. Да нету. Слушай, комарик, сгоняй в магазин за чаем.
Дамы – они существа почти что неземные, нежные и хрупкие, поклонения и защиты требуют. Так, во всяком случае, комарику внушали с детства. А комарики – они рыцари. И дамам во всём угождать должны.
О да, госпожа, прихлопни меня! Да, бегу, дорогая! Может, тебе ещё чего?
Купил чаю, конфет, печенья.
Заварил чаю.
Пей, дорогая. Кушай конфеты.
Пъёт, кушает. А тут же и свербит. Как бы этого паскудного комара поприхлопнуть.
Удовольствие немерянное получить. Хочу удовольствия! Да!! Хочу!!!
Кинула в него конфетной бумажкой.
– Ой, бумажка упала. Комарик, прибери.
…
Так годами зреет у комарика недоумение. Ерунда получается. Вроде бы существа неземные бумажками в комариков и не кидаются. Как же то кидаться, коль брат я ей, а она мне сестра. По жизни, по судьбе, а не крови.
Вот я к ней с уважением и поклоном. А в ответ мне бумажка в рожу.
Взял комарик бумажку, посмотрел на Анфиску пристально, покумекал неспешно, да ка-а-ак запустит в неё!!! Со всем накопившимся за долгие годы недоумением.
Анфиска вся прям офанарела. Не ожидала отпора.
– Комарик, ты что?
Рыцаря тебе подавай, бл…на толстожопая! Во тебе! И сунет ей своего комариного кукиша под носа.
Анфиску как вроде не бумажкой кинули, а точно веслом по голове стукнули.
Сбалансировалась прям вся. Что больной после электрофореза. Присмирела. Веснушками пошла. Ты ли это? Слезу пустила.
– Комарик, рыцарь мой ненаглядный. Может, чайку хочешь? Поцелуй меня, комарик.
Анфиска, с тебя хоть иконы малюй. Прям монашка в миру стала.
Смотрит Анфиска преданными собачьими глазками: «Бей меня, топчи, делай что хочешь. Люблю я тебя.»
Комарик в ответ зырит снисходительно, целует небрежно в слезящиеся глаза. Фу, солёные!
– Комарик, я больше не буду! Я вытру!
Да иди ты…
Преобразилась Анфиска. Преданной собачкой преобразилась.
