Мне позвонила сестра его жены и сказала, что дяди Толи больше нет.

– Он разбился. На машине. Вместе со Славкой.

Славка был его сыном.

Я сразу почему то подумал о Славке.

***

Славка подрабатывал у нас на стройке подсобником.

Мы были с ним как бы это сказать – однозаряженные.

С одним, то есть, знаком. Даже в чем то схожи. Одинаковым уровнем агрессии, что ли.

Какие-то невидимые молнии между нами регулярно проскакивали. Но не так, чтобы сильно.

Славка работал вроде бы как и хорошо. Но чуток подволынивал.

Он не вышел на работу. Пришёл оправдываться.

Слово за слово.

Дал я ему по уху.

Он отбежал:

– Ты не жилец! Ты труп! Тебе конец!

Грозил, махал кулаками.

Дядя Толя спокойно наблюдал, не вмешивался.

Тихо подошёл ко мне:

– Ну что ж ты, Саня…

Как же я не подумал. Он любил Славку.

***

Дядя Толя в своё время служил на корабле коком. Рыболовный флот. Но это дело пришлось ему бросить.

Семья.

– На корабле не каждый выдержит. Там сразу видно, кто чего стоит. Это не для маменькиных сынков. Не для хиляков. В море выходим на пол-года. Ни тебе женщин. Всегда одни и те же лица. Развлечений никаких. Знай только – работа. Сутками напролет. Тяжёлая. Многие новички не выдерживают. В первые же недели ноют на берег.

Дядя Толя был в школьные годы самым маленьким в классе. Видать, этот момент больше всего повлиял на его характер.

Он всегда хотел доказать, что может – выдержать море, работать сутками. Он не самый маленький. Он может.

***

– Уволился я с флота. Думаю, куда податься. Первая мысль – в столовую поваром. Пытался. Так там правило: осталась сегодня вермишель, завтра готовь вермишелевый суп; осталась гречка – суп гречневый. Каждый день заву дай, заму дай, замзама дай. Тому мяса, тому масла. Ну не могу я так. На флоте ведь: осталась с обеда каша – за борт её. На ужин уже свежее готовь. Да если бы я с обедней каши суп на ужин сварил, меня бы самого за борт выбросили. Да и подачки никому давать не надо. Все ведь в море. Дом далеко, нести некуда. Вобщем, потыкался, помыкался, закончил курсы каменщиков и с тех пор работаю по стройкам. Тут обманывать не надо.

***

Всё хотел денег заработать. На дом.

Дом хотел свой построить.

Говорит, сапожник без сапог.

Так неужели я буду каменщик без своего дома?

– Хочу дом построить. Но не так, чтобы стройку на пол-жизни растянуть. А сперва денег заработать и сразу в три месяца дом сделать.

И работал, работал.

Как у него получалось? Без выходных?

Приходит к прорабу:

– Можно я в две смены буду две недели работать? Но потом вы мне две недели дайте отгулов. Шабашка тут у меня одна есть. Надо срочно сделать.

– Ну нет, по технике безопасности не положено.

Не дали ему отгулов, не дали в две смены работать.

А что та стройка с официальным трудоустройством. Много там не заработаешь.

Пошёл на вольные хлеба.

***

Встречаю одного из многочисленных родственников. Его или его жены. Не помню уже. Их столько было.

Уже после того, как всё это произошло. Он:

– Да-а-а. Хороший Толик был человек. Но жадный какой-то до денег. Все хотел денег заработать. Все ему не хватало.

Да, думаю, «жадный».

***

Брат его жены строил дом. Не было денег на второй этаж. А дело в зиму. И жить им негде.

Пришли к нему.

– Одолжи, Толик. Мы отдадим через год. Нужно материал на второй этаж и на крышу купить и людей нанять, чтобы сделали.

– Хорошо. Дам. А людей не надо нанимать. Я сам вам все сделаю.

Он дал денег. Купили они кирпич, плиты, песок, цемент и всё такое.

Толик месяц делал второй этаж, крышу. Они подсобничали.

В зиму успели. В зиму они уже жили в доме.

Год прошёл. Но пришла инфляция. Помните, в начале девяностых. Эта бешеная инфляция.

Сумму, которую он им одолжил деньгами на второй этаж и на крышу, через год укладывалась в рамки минимальной зарплаты.

А ещё ведь и месяц его работы!

– Толик, вот тебе деньги. Прости, инфляция, мы ж не виноваты. Так получилось.

Отдали они деньги. Ровно ту сумму, которую он одолжил. Без учета инфляции.

Что на них теперь купишь? Несколько кило варёной колбасы?

Он не роптал. Нет.

– Да ничего. Это всего лишь деньги. Было бы здоровье. Деньги заработаем.

***

Как у него так получалось?

– Дядя Толя, ну как Вы можете так много работать и не уставать?

– Хиляки Вы. Дело не в физической силе, а в духе. Мне тяжело, а я говорю себе: надо, я выдержу. Взял себя в руки. И вперед. Только вперед.

И он делал.

А как мы то с ним выдерживали этот бешеный ритм? Ума не приложу.

Он был бригадиром. Поднимал нас в четыре утра и работали мы до десяти вечера.

Были мы то, что называют шабашники. Или, как сейчас модно говорить, работали по частным заказам.

***

Строим второй этаж. На выезде. В поле.

Ночуем там же, в палатке.

Солнце палит невероятно.

К вечеру закончился кирпич на втором этаже. Внизу есть. Но его ж надо поднять на второй.

Значит, на завтра нужен кран.

Хозяин нам: крана не будет завтра. Только послезавтра.

Ну наконец то отдохнём хоть денек! А то с этим дядей Толей и загнутся можно.

Радости нет предела. Легли умиротворённые спать.

Утром, как всегда, в четыре утра:

– Подъем!!! Хватит дрыхнуть!!! На работу пора!!!

– Так кирпича нет!

– Все есть! Вставайте, вставайте, хиляки!

Что за черт? Какой кирпич?

Сонные выходим. А там же поле. Кузнечики орут.

Роса. Солнце скоро взойдёт.

Спать хочется – сил нет.

Идём смотреть, что за кирпич.

У дома кирпича нет. Куда он делся?

Поднимаемся на второй этаж. И видим.

Весь кирпич сложен аккуратными стопками вдоль стен.

Он всю ночь один таскал вручную кирпич на второй этаж!

Стоит, хоть бы хны! Смеётся над нами.

Смотрим, вроде как и не уставший. Но роба вся красная. Понятно, что таскал кирпич в этой робе.

– Давай, давай, хиляки, хвать смотреть! За работу!

И потом весь день нас гонял.

***

Так и работали.

***

Он скучал за морем. Хотел снова – коком. Но его не брали. Говорили, тебе больше 50-ти. Здоровье уже не то. Нам молодые нужны.

Здоровье. Что они знали о его здоровье.

Молодые были мы.

Но мы не хотели коками. Мы не хотели в море.

Мы были хиляки.

Так он говорил.

***

Квартира у дяди Толи была на Алмазном. К нему приехал заказчик. Нужно было строить дом. На Червоном шляху.

Поехали смотреть. Он и жену с собой прихватил. Надо же, была в то время дома. Сама не захотела остаться.

Приехали на объект.

– Вот котлован, нужно уложить блоки, перекрыть плитами и два этажа сверху положить кладку.

Двухэтажный дом. Объект относительно большой. Тем более, что мы в то время были заняты на другом объекте.

Он был сам. Он мог взяться только сам делать.

– Толик, ну ты ж сам. Как же ты. Ты ж сам не сможешь.

Это жена ему.

Сказала без всякой задней мысли. Не думала ничего плохого. Инстинктивно. Это ж и ежу понятно. Самому строить двухэтажный дом – чересчур.

Но у Толика был характер. Толик был богатырь. Он многое мог.

– Да, я берусь.

Толик взялся. Сам строить двухэтажный дом.

Он строил дом полтора месяца.

Без единого выходного и без единого перекура.

Сколько км между Алмазным и Червоным шляхом? Думаю, около десяти наверняка будет.

Вставал затемно, садился на велосипед и до восхода солнца приезжал на стройку. Сам вручную колотил раствор, подносил кирпич (позже и на второй этаж), делал кладку и всё остальное.

Без перерывов на еду.

Когда темнело, садился на велосипед и ехал домой.

Приезжал. Принципиально сам готовил еду, ел. Ложился спать.

Спал.

Вставал затемно, садился на велосипед…..

Дом он построил.

До этого весил около ста кило.

После семьдесят.

Приехал в село к матери навестить.

– Господы, сынку! Чи ты ж не заболів! Та на тобі ж лиця немаэ! Кожа та кості!

***

Времени нам дали два дня. Нужно быстро сделать пристройку к дому.

Нас трое. Дядя Толя, я и Вовка.

Работа пошла. Мы в мыле. Времени мало.

И куда тот Вовка ходит?

Говорит, по маленькому.

Ну что тут скажешь. Простудился, что ли? Каждые полчаса ему по маленькому.

И тут мы понимаем: да он уже пьян в стельку!

Лыка не вяжет! И – упал под подмости. Храпит.

Мы его и так, и эдак. Никакой реакции. Спит как убитый.

Пошли за угол, куда он по маленькому ходил, а там трёхлитровая банка с самогоном, наполовину пустая.

Раздобыл где-то самогону и нажрался, скотина.

Чем он закусывал?

Это ж первый день работы. Ещё полдня осталось.

Работаем сами. Темнеет. Включаем лампы. Работаем под лампами. Спешим.

Вовка спит, как младенец, и «сладко» дышит перегаром.

Ну все. Рабочий день окончен.

Насилу разбудили. Он не поймет, что к чему.

Понял. Ему стыдно.

– Простите…

– Да иди ты!

Назавтра. Продолжаем. К вечеру надо закончить.

Вовке с перепоя. Но пытается двигаться с нами в такт.

Как мы не доглядели? Да он снова пьяный в стельку! Упал под подмости!

К нему. А у него бутылка в кармане – уже пустая.

Вот же гадёныш.

Второй день был как первый.

Заканчивали под лампами до полуночи.

Закончили. Расплатились с нами.

А как теперь делить? Дядя Толя:

– Саня, у него ж детей двое. Жена уже вся извелась. Алкаш грёбаный.

Поделили мы на троих.

Дядя Толя его на такси домой отвёз, деньги жене отдал.

Вовка потом плакал за ним.

***

Дядя Толя не верил в Бога. Говорил, сколько я с ними (батюшками) сталкивался, всё о деньгах толкуют. Как-то, говорит, не могу я деньги с Богом увязать.

Может, обидели его чем, не знаю. Да только настороженно к ним относился.

А я смотрел на него. Ну вылитый Серафим Саровский (а я в то время прочитал про святого). И внешне, и по сути. Поставь его на камне на коленях тыщу дней стоять молится, он простоит. В пещеру его – он там будет жить. В лес – в лесу. Подвиги там всякие – пожалуйста. Он сможет.

Поверил бы в Бога – и святой святым. Но он не верил в Бога.

***

Я закончил институт. Тёплое место мне уже есть.

Наша последняя совместная шабашка. Мы только закончили работу.

Хозяин нас за стол.

Обмываем это дело.

– Молодцы, ребята, хорошо сделали. Спасибо. Дружная у вас бригада.

– Да вон Сашка последний день с нами. Институт закончил и идёт теперь булгахтером работать. Деньги считать будет.

– Ну вот. Скучать потом будешь.

Да, я за ними скучал. Вольница.

***

У меня стройка. Я не хочу быть сапожником без сапог.

Дом для семьи – первое дело.

Денег не хватает.

Идёт туго.

Дядя Толя мне помог.

Нет, не деньгами. У него у самого семья. И я одалживать не люблю.

Там, где я сам не мог, он мне помог.

И крышу, и кладку, и сколько всего. Ребята тоже помогли.

– Саша, смотри, стараюсь бордюры хорошо забетонировать. Когда на джипе будешь ехать, чтобы не завалились.

Дался ему этот джип. Да не хочу я. Не люблю машины. А ему хочется, чтоб у меня был.

***

Положили перегородку в комнате. Я отлучился по делам. Приезжаю. А перегородка лежит.

Там нужно было подкоп сделать. Для теплоизоляции. Дядя Толя не рассчитал. Подкопал больше. Она и упала. Он расстроен. Говорит, боюсь, ругать меня будешь.

Да как же я ругать буду! Отсохнет мой язык! Ерунда эта перегородка. Заново сделаем.

– Ты только не говори жене, стыдно мне.

Нет, я никому не скажу.

Стали мы вдвоём. До прихода жены перегородка была готова. Жена даже ничего и не заметила.

***

Дядя Толя работал в Москве. С год.

Давно не виделись.

Звонит. Приехал.

Пришёл ко мне. Расцеловались.

То, да сё. На стол сообразили.

Полез он в сумку. Пряник тульский достаёт.

– Вот, по пути в Тулу заехал. Тебе вот тоже купил. Читай, что написано.

Читаю на прянике: «Кого люблю, тому дарю».

***

Стою у могилы. Один памятник на двоих. Славка и дядя Толя.

Принёс конфет. Положил на надгробие.

Странный обычай. Да не мне ломать.

Ветер. Продувает до костей.

Пора идти. Прощаться.

Прощаюсь.

Как?

Из глубин моего атеистического подсознания лезет единственное прощай:

«Упокой, Господи,

души усопших рабов твоих, Анатолия и Вячеслава.

И прости им всякие согрешения, вольные и невольные.

И даруй им Царствие Небесное.

…

Аминь.»